У нее был парень — гитарист и певец.
О нем говорили: «Это полный... вперед»;
Он играл буги-вуги, пел блюзы и рок-н-ролл.
Он курил анашу, пил вино, употреблял димедрол.
Пальцы стёрты о струны — давно не играл. Но этот навык не потеряешь, как и некоторые воспоминания. Хоть амнезируй, головой о плиту бейся, — бесполезно. Струнная стройность, покорно ложащаяся на колено, поющая под тобой и в твоих руках, всегда запоёт как надо, если научиться. Будь хоть капризная и ревнивая, такая, которую долго настраивать после чужих рук, приговаривая, что всё хорошо, извиняясь; или потёртая жизнью, на которой играешь осторожно, ожидая в любой момент обрыва струны и болезненного щелчка; или — с новыми струнами, тугая, неразработанная. Неважно. Всё они играют по-разному, но так, как хочу я. И хриплый прокуренный голос нотно переплетается со звуками. Хотят окружающие или нет, но они будут слушать хорошую музыку.
Голова болит с утра. С каждым часом всё сильнее, вышибаю клин клином — ору песни, алкоголю и слушаю музыку на максимум. Кажется, головная боль проходит раскалённой спицей от виска к виску. Кажется, она поджаривает мой мозг на гриле. Кажется, она прекратится, как только я заткнусь, но я знаю, что это не так. Но уже скоро будет такая кондиция, что и впрямь успокоится, как только я замолчу. Этого и добиваюсь. А пока...
Она любила его, он отвечал ей постелью,
Она мечтала стать второй его тенью,
Она терпеливо дожидалась из гастролей его.
Он приезжал, напивался и орал, что совок — дерьмо.